Воспоминания. ДЕТСТВО ДО ВОЙНЫ.

 Когда слышу выражение «босоногое детство», вспоминаю его буквально.

Карьер, всюду отвалы камней и камешков. Всюду и все лето – босиком, не ходили мы , ребятня, а носились. Сбивали пальцы, колени. Все зарастало. Нет, даже в войну мама ухитрялась купить мне тапочки из брезента, но их я надевала, когда шла «в люди»- «на рудник», в магазин, кино, а главное, в школу.

И в тайгу ходили босые. Боялись не сучков, колючек, а змей.

Но, светлая память ей, бабке Шесточихе, которая научила нас заговору: « Змея Василиса, не подходи ко мне близко, тебе пень-колода, а мне путь-дорога.»

3 раза плюнешь, 3 раза повернешься и лезешь с таким грохотом в чащу.

Змеи вокруг стремглав расползаются. Им тоже жить хочется.

А как было весело и интересно! В тайге всегда есть, что пожевать- пучки, русянки, медунки, кандыки, саранки, пестики хвоща, ну и королева – колба!

Лет с 7 я стала ходить к шорцам на Оськино и Керс. А там вообще сытость. На весь аил ( аил, а не аул, у шорцев) варился котел похлебки- «затрашки» ( затерушки), куда складывали всё- тушки рябчиков, хомяков, чуть- чуть муки, но не было соли. Соль мне мама давала мешочек ( со стакан). И это была такая ценность!

Странные люди шорцы- даже ребятишки не клянчили, не выманивали, если угостишь – спасибо! И Тихоновы- Бояркины- Кушкучаковы на Оськином жилье и Киштеевы на Керсе, жили у речки Керс.

Это такая речушка вдоль хребта, в тени, прохладная, дно в камешках, полно пескарей, а на том берегу, на громадной березе – филин по ночам ухал.

Спали летом ребятишки на сеновале, на большом рядне и укрывались тоже самотканым рядном. За день так набегаешься- засыпаешь, не донеся головы до подушки. А у Тихоновых на горе было очень много виктории- это тогда  редкая ягода была, и бабушка давала нам по горсточке с молоком.

И почему-то даже не возникало мысли самим забраться, хотя за огурцами и горохом  в чужие огороды лазили. Когда шорчата приходили к нам в Темир, они становились такими воспитанными, лишнего слова не скажут, чай пьют  солидно, только глазенками зырк-зырк.

Зимой я у них не разу не была, но мне они привозили санки деревянные, легкие, сделанные розвальнями. И лыжи, обтянутые конской кожей. Санки я быстро сломала- летела, как угорелая и обо что-то стукнула., а лыжи – украли.

А дома, в Темире, подруга Веерка ( Годенова). Расставались мы только на ночь. Меня мама никогда не отпускала к ним, хотя там было много интересного. Во- первых, были полати и во-вторых, там собирались старшие братья и сестры на посиделки.

И вот вечером иду домой- темно, кусты вдоль тропинки и жутко боюсь. Тогда я начинала петь во всю глотку и мама уже знала, что я иду и боюсь и выходила на верхний огород, к старому погребу- его я почему-то сильно боялась.

А рядом жили Дубуки. Ленька. Это было чудо в перьях. В его голове роем роились всякие выдумки. Чего он только не выдумывал, строил, обзывал и называл. Одни туннели в горохе и шалаш с секретами чегостоили.

У нас был громадный рыжий, как тигр,полосатый кот, и его хлестанул по спине пастух- сломал позвоночник. И кот умирал несколько дней в новом срубе. И Ленька Дубук устроил ему похороны со всеми ритуалами, на нашей поляне, под нашей вербой.

 

НАША ПОЛЯНА.

 

Среди гор и вдруг эта ровная поляна, речушка в 2 метра шириной,круто врезанная в поляну. Глубина- полметра и посередине одна старая большая верба. И травка. Во время дождя вся ребятня сбегалась на поляну, бегали, падали, мокрые грязные. А матери от изб смотрят, смеются и говорят : «Побегайте- побегайте, глядишь и подрастете».

Летом коров в обед ходили доить за Нахаловку. Идут наши матери- молодые, в платочках, повязанных на затылке, с подойниками. Нас с собой не брали. Однажды я увязалась. Мама остановилась, жиганула меня пару раз крапивой, а потом спрашивает: «Пойдешь доить корову?» « Нет-нет» ,каприз и вылечила.

А зимой проблемой была баня. 2 дня мужская и 2 дня женская, 2 дня зеки и день « баня моется». В банный день меня отправляли утром занять очередь. Очередь подходила часов через 4-5. приходили все взрослые женщины с детьми. Мылись, парились, лечились – «терли» животы, ставили банки, горшки. У нас мама говорила « бабешки»,- ни бабы, ни женщины- все были надсаженные, замотанные работой, сеном, дровами, огородами, пашней. Все солдатки. Но жили дружно. Бывает, поругаются, поплачут, погадают друг другу.  В нашем краю из мужиков оставался дядя Гриша ( Мастюгин) и дядя Яша Попов- у него с Германской войны была контузия- тряслись руки, но он был главный советчик. И еще отбивал и точил косы, судил и рядил соседок во всех спорах.

Назад к списку